Вся моя жизнь

Валентина Баранченкова с волонтёрами
Фото: gatchinka.ru

Баранченкова Валентина Георгиевна:    Несмотря на то, что жили бедно, мама  давала мне денег, чтобы я могла ходить в театр

 

Военное детство

Когда началась война, мне ещё не было семи лет. Отец  в то время был в войсках в Манчжурии, а мы с мамой жили на золотом прииске Усть-Кара в Читинской области. Мама работала агрономом. Я помню, как она приносила зёрнышки, зажав их в кулаке. За счёт них мы выживали, а ведь за эти зёрнышки маму могли посадить…

Больше всего мне запомнился холод. Когда маме удавалось раздобыть немного дров, она грела простыни на печке и укладывала меня в теплую постель, а сама до ночи писала бухгалтерские отчёты. А когда мама была на работе, я пыталась согреться в сарайчике, где жили два поросёнка. Втискивалась между ними и от их тепла засыпала.

Помню, как к нам на прииск  приехали из Москвы жены врачей, осужденных по знаменитому «Делу врачей» и расстрелянных. А жён их сослали. Я помню, как они шли по посёлку – такие молодые, красивые. Мне казалось, что во всём мире не может быть большей красоты! Эти женщины привезли к нам культуру. Они устраивали вечера, ставили театральные постановки. Моя мама участвовала в них, и меня привлекали. В одной военной постановке я играла мальчика Борю. А мне так хотелось быть принцессой!

Много мужчин из нашей семьи не вернулось с войны: мамины двоюродные братья и папины тоже погибли на фронте. А вот мамины родные братья выжили. Младшего пытались угнать в Германию. Он спасся только тем, что спрятался в выгребной яме и долго сидел там, пока немцы не уехали. А другой брат, дядя Лёня, ушёл в армию, но остался жив. Я помню его рассказы о боях, о страшной переправе через Днепр, где погибло очень много солдат. Им приказали переправляться «на подручных средствах», а где же их взять?  Многие не умели плавать…  Переправу бомбили. Много там ребят полегло.

В 1946 году отца демобилизовали, и мы поехали в Воронеж – на свою родину. Город активно возрождался. Пустили трамваи, восстанавливали театры – музкомедию, драмтеатр. Чуть ли не в каждом дворе зимой заливали катки, и на них всегда было много людей…  Но жили ещё очень скудно. Мама в Воронеже устроилась кассиром в магазин. Продавцы давали ей головки от кильки, шкурки от картошки, мы варили из этого добра суп и считали, что у нас хорошая еда.

Чтобы добыть дров, мы ходили на развалины с ломиками и разбирали разрушенные дома. Мы жили рядом с узловой станцией и ходили туда за углем. Когда из поездов машинисты выбрасывали шлак, мы просеивали его через сито: там иногда попадался уголёчек.

Но не только в трудах проходила наша детская жизнь, были у нас и развлечения. Мы тогда чуть ли не все поголовно увлекались коллекционированием марок. В особой цене у нас были немецкие марки – мы выменивали их у пленных немцев, которые разбирали развалины и строили дома. У отцов, вернувшихся с войны, мы крали сигареты, а немцы давали нам за них марки с писем, полученных с родины.

Мой отец после войны начал пить. Этому способствовало то, что на работе у него был спирт. Пил сильно, запоями. И в это время в нашем доме всегда появлялся Вася – мы знали, что он был сексотом. Вася задавал отцу разные провокационные вопросы, за честные ответы на которые тогда могли посадить. Но отец был умным человеком и всегда отвечал уклончиво. Васе, видно, хорошо платили за предательство. Я однажды была в гостях у его дочки, и она меня угостила бутербродом с колбасой.  Я тогда первый раз в своей жизни увидела и попробовала колбасу. Какая же она была вкусная!

Мои родители больше старались дать мне пищу духовную. Они были очень образованными и умными людьми. Отец играл на скрипке и других струнных инструментах, и везде, где мы жили, он создавал струнные оркестры. А мама и здесь, в Воронеже, как и в войну на прииске, участвовала в постановках и старалась меня приобщить к искусству. Несмотря на то, что жили бедно, она давала мне денег, чтобы я могла ходить в театр. Родители  давали мне всё, что только могли в то тяжёлое время, и действительно, я знала и умела намного больше, чем знает сейчас молодёжь. Родители научили меня честно работать. И то, что в моей жизни была война, очень повлияло на мой характер.

О Чечне

  — Какое историческое событие связано с историей моей семьи? Распад СССР. Чечня.

Как мы намерзлись в войну! У меня до сих пор щёки отмороженные. Поэтому вскоре после войны мы переехали из Воронежа в Грозный. Потому что там тепло.

Общежитие ещё не достроили, и нас поселили в чеченский домик. Я была в восторге от того, что хозяйка разрешала поднимать с земли упавшие абрикосы.

Я прожила в Грозном практически всю мою жизнь. Работала на химическом заводе. В народе его называли «Хим-дым». Там перерабатывали отходы нефти и газа и делали фенол, ацетон, спирт, полиэтилен.

Когда здесь, в России, я рассказываю о чеченцах, мне не верят. Не верят тому, что они добрые, отзывчивые люди. Хорошо иметь друга – чеченца. Это будет самый верный друг. В их книгах написано: «сварил суп, налей чашку и отнеси соседу. А в свою кастрюлю долей чашку воды».  У них есть обычай по четвергам угощать друг друга. Они уважительно относятся к людям, особенно к старшим и к начальству. А пословицы у них совсем такие же, как у нас, например: «На Аллаха надейся, а осла привязывай».  Люди-то везде хорошие, это правительства ссорят нас.

Мы не сразу с ними подружились, сначала очень опасались их. Особенно тогда, когда во время хрущевской оттепели сосланные чеченцы стали возвращаться домой. Их выслали в начале войны, когда фашисты стали приближаться к Северному Кавказу. Немец рвался в Баку – к нефти, а это – через Грозный. Тогда не только чеченцев высылали, но и ингушей, каракалпаков —  всех подозревая в неблагонадёжности. Конечно, в каждом народе могут быть предатели, но не весь же народ!

Потом чеченцы рассказали нам, как 23 февраля 1941 года их привезли на эшелонах в голую казахскую степь. Им дали только лопаты. И люди рыли в мерзлой земле землянки, чтобы выжить…

Мы боялись, что вернувшись на родину, они станут мстить, и их гнев обрушится на нас. Но они и сами боялись, что их опять выселят куда-нибудь. Они были рады, что вернулись на землю своих предков – для них это много значит. Отстроили себе дома. Они очень хорошие строители. Вот сейчас, после войны,  какой город отстроили – красавец!

Они старались устроиться на работу туда, где можно что-то иметь – ведь у них большие семьи. На наш «Хим-дым» только четыреста человек устроилось. Старались жениться на русской. Но чеченке нельзя было замуж за русского.

Сначала были стычки между приехавшими и нашими. Они ведь друг за друга горой – только тронь! Но потом все познакомились и подружились. Уже накануне войны, когда начались беспорядки, и было страшно, что введут войска, наша соседка Хава договаривалась со мной: «Если ваши придут, будем прятаться у вас, а если наши, будем прятаться у нас»… В то время Ельцин привёз Дудаева, и началось… Мы перестали получать зарплату. А эшелоны с нашей продукцией идут и идут – значит, это кому-то в карман? Потом выпустили заключённых – начался беспредел.

Когда объявили суверенитет Чечни, нам предложили выехать в течение суток. Но как это сделать? Мы спешно собрались, продали две хорошие квартиры за бесценок и купили домишко в Псковской области…  В 1993 году мы уехали – за год до войны. Сын мой в России стал заниматься бизнесом, и вот недавно смог купить мне квартирку в Гатчине. Уж больше двадцати лет прошло, как мы вернулись из Чечни, но каждый год в День химика мне звонят мои сослуживцы чеченцы – и поздравляют, расспрашивают о житье-бытье – как родные.

Слушала и записывала Нина ГЛАЗКОВА

 
По теме
Цветущие яблони Виктора Батурина - Культурно-информационный центр им. А.С. Пушкина Очередная встреча любителей живописи, которая прошла в КИЦ им. А.С. Пушкина, была посвящена русскому художнику В.П.
Культурно-информационный центр им. А.С. Пушкина