Не много их у нас осталось, участников событий 1941–1945 годов, тем ценнее рукопожатие героев и встречи ветеранов войн разных поколений. Сегодня ветеранов Великой Отечественной войны поздравляют с праздником ровесники их внуков и правнуков – в современной военной форме, с орденами и медалями на груди за ратные подвиги на той земле, которую когда-то освобождали от фашизма их деды и прадеды.
Ветераны специальной военной операции – гатчинцы, инвалиды войны Антон Тингаев и Вадим Новожилов – поздравили с Днем защитника Отечества троих участников Великой Отечественной: Анатолия Ивановича Иванова, Ивана Александровича Завьялова и Вадима Львовича Марголина. Герои СВО вручили ветеранам цветы и подарки, сказали теплые слова.
Анатолию Ивановичу Иванову н едавно исполнилось 99 лет. Он был призван в армию в 1943 году и прошел путь от рядового пулеметчика до майора. Воевал на Ленинградском, 1-м Прибалтийском, 3-м Белорусском фронтах, награжден орденом Отечественной войны 1 степени, медалями «За отвагу», «За взятие Кёнигсберга». После войны осваивал целину. В 1959 году вернулся в Гатчину на завод им. Рошаля, где работал в должности ма-стера, начальника цеха, заместителя директора.
Иван Александрович Завьялов – 1927 года рождения. В армию был призван в 1944-м, награжден медалью «За Победу над Германией», памятными медалями к годовщинам Победы в Великой Отечественной войне. До выхода на пенсию в 2016 году работал начальником участка ПИЯФ.
Вадим Львович Марголин родился в 1928 году в Москве, и на фронт попал юнгой в 15 лет. Служил на флоте до 1951 года, потом окончил Ленинградский горный институт и много лет работал горняком на руководящих должностях в Краснодоне, в Гатчине живет с 1988 года. Награжден орденом Отечественной
войны II степени, медалью «За Победу над Германией», памятными медалями к годовщинам Победы в Великой Отечественной войне.
Вадим Львович Марголин рассказал гостям о своем жизненном пути: как попал на флот, чем отличился в мирное время, и почему немцы надеялись на Красную армию летом 1945-го.
- Я был беспризорником, родители умерли рано. И один моряк, старший лейтенант, привел меня в военно-строевой отдел Балтийского флота. «Вот, говорит, мальчишка…» Я заявил: «Хочу добровольцем пойти на флот». А мне было 15 лет. Писарь на меня посмотрел и спрашивает: «Ты сам заявление писать будешь или за тебя написать?» Я говорю: «Пишите лучше вы». Я продиктовал ему свои данные, но он вместо Вадима записал меня Владимиром. Так я на флот и попал. Причем никаких документов у меня не было – ничего! Достаточно было моего заявления. И вот по этому заявлению меня определили в учебный отряд. А что такое учебный отряд? Там была рота юнг, человек 150 мальчишек. Очень сложные мальчишки, с нелегкой судьбой… Всего через эту роту юнг прошло около трех тысяч человек.
Ну, за полгода я ее окончил. Три месяца учебы – и на корабль «на практику». На минный тральщик я попал мотористом. Комиссия меня спросила: «Кем ты хочешь быть?» Я говорю: «Мотористом торпедного катера!» Там сидел один подполковник, он сказал: «Жить тебе надо! Запиши его дизелистом». А это в основном крупные корабли – тральщики, бронекатера. Я, конечно, расстроился, но прошел практику на дизельном тральщике.
До декабря 1944 года я был на этом тральщике. Осенью Финляндия вышла из войны, бои шли на эстонских островах Эзель и Даго. Наш корабль шел в сопровождении финских лоцманов, и мы прибыли в Хельсинки. Там нас заправили водой и т.д., мы пригласили к столу финнов, которые нас обеспечивали. …Я видел Финляндию в то время. Интересно, что там ходили газогенераторные машины – с котлами. Деревянные березовые шашечки в котлах горели, и вырабатывался газ в качестве топлива. Не было у них никакого бензина.
Что хочу отметить: именно в войну к командиру было особое отношение. Дисциплина строжайшая. Боевая готовность номер один, все по местам. Техника, может быть, в чем-то и подводила, а люди – никогда. А таким, как я, мальчишкам, была всеобщая забота. В походе командир говорил: «Стой около меня».
…Только кончилась война, я попал в спецкоманду перегонять трофейные корабли из Германии. Что мне запомнилось: немцы не любили поляков и опасались их. И на многих входных дверях было написано: «Эта семья охраняется Красной армией». Так-то. Русский человек становится совершенно добрым, когда война заканчивается.
А что я сделал полезного? Во время перегона корабля мы пропороли днище и стали тонуть. Командир спросил: кто хочет запустить насос? Я вызвался, полез в машинное отделение, там было восемь отсеков, я нашел тот, где пробоина, запустил двигатель и включил насос. Командир сказал потом: «Я тебя буду награждать». И всю зиму 1945–1946 мы стояли в Эстонии в доке на ремонте.
В 1951 году сразу после демобилизации я поехал в Ленинградский горный институт. В августе начались приемные экзамены, я пришел в морской форме, с лычками. Меня спрашивают: «Что, с моря – под землю? Иди на геофизический факультет, ты ж вне конкурса!» А я спрашиваю: «Где зарплата больше?» «На горном». Туда и пошел. И тридцать лет отдал шахте в Краснодоне…
Екатерина Дзюба
