Чем более солидная дата появляется рядом со словами Великая Победа, тем меньше у нас остаётся возможности слышать рассказы и воспоминания о Великой Отечественной войне из первых уст.
В 2010 году наша редакция сделала цикл радиопрограмм к 65 – летию Победы. Мы записали 25 аудиоинтервью с ветеранами Великой войны, жившими в Гатчинском районе. К сожалению, никого из них, ставших героями наших радиопрограмм, уже нет на этом свете. А голоса их сохранились в нашем архиве, и мы слышим их из вечности — живые голоса Победы.
В год 80 – летия Победы мы решили опубликовать эти интервью в газете. В них яркие воспоминания о горьких военных буднях, героических сражениях, верных друзьях, счастье победы.
С нашими читателями будут говорить очевидцы Великой войны и Великой Победы.
Владимир Самуилович Баранов , ветеран Великой Отечественной войны — Пудостьское сельское поселение.
— Я жил в тот период в Дружной Горке. В 41-м году окончил 6 классов. Мы с пацанами купались на речке, вернулись, а нам говорят, что объявили о начале войны. Это было 22-го, а 23-го у нас был митинг.
Митинг был большой, много народа собралось у проходной завода. Рядом там как раз сельсовет, выступал первый секретарь, а потом выступал матрос из Ленинграда. В званиях я не разбирался, но запомнил, что был не офицер, а именно матрос. Форма у него была прекрасная! Для нас — мальчишек — просто загляденье. Помню, говорил матрос: вот, товарищи, фашисты на нас напали. А у нас, у мальчишек, страха это не вызвало. Мы думали, что по шапке бросим, и будет этим фашистам хана. Особой грусти не было. Мы как бегали купаться, так и продолжили бегать. Лето же, погода хорошая стояла. Нас, конечно, предупреждали, что могут быть диверсанты, что нужно быть осторожными. Мы высматривали диверсантов. Заметим, например, на речке, что кто-то отдельно купается, бежим, докладываем. Пойдут, проверят: нет, не диверсант, местный житель. Всё хорошо. Для нас это как игра была.
Примерно в первых числах августа, вдруг, поток… Мы не поняли, наши войска проходят, но не зажодят, а так, немножко правее, но мы-то, пацаны, везде бегаем. Спрашиваем у солдат: а где это бухает, где стреляют? Нам говорят:не обращайте внимания — это на полигоне отрабатывают. А это на Лужском рубеже шли бои. Немцы уже прорвали Лужский рубеж. И войска-то наши отступают. У нас там старое болото есть, там торф добывали. От Дружной Горки это километров 5 – 6. И вот все эти войска двинулись в сторону этого болота.
В народе слухи уже прошли: отступает армия. Канонада всё приближалась, а поток солдат поубавился. Мы пошли с другом за грибами в лес. Как раз грибы уже начались. А бухает совсем близко. Я говорю другу: полигон-то где-то совсем рядом. А он мне: какой полигон, я слыхал, что немцы подходят.
Идём, мы и встретили военного, офицера, он был в плащпалатке, а в руке у него граната. Я потом понял, что это боевая граната — лимонка. И он нам правду сказал, что немцы сюда вот-вот придут. Мы спрашиваем: а вы как? А он показывает нам эту лимонку.
Мы вернулись домой, а на следующий день и немцы пришли. На Дружную Горку несколько артиллерийских снарядов упало. А немцы вошли без выстрелов и сразу начали хозяйничать у нас в посёлке.
Наступление шло на Ленинград. Было слышно, как самолёты летают. Дружную Горку не бомбили. Один раз только бомбу сбросили, она упала недалеко от правления завода. И женщину беременную убило. А больше не бомбили. Говорили, что вроде из-за того, что завод раньше немцу принадлежал (стекольное производство в Дружной Горке в 1801 году основал немец Иоганн Ритинг. — Прим. ред. ).
Немцы не бомбят. Ну, и ладно, ну и хорошо. Так мы живём, немцы никого не трогают. По ночам патрули ходят вокруг завода. И к нам один раз пришли два немца с переводчиком. Мы жили на улице Урицкого, 19. Это в сторону деревни Кургино, дорога идёт как раз к заводу. Зашли, обвели глазами. А это кто? — спрашивают и показывают на портрет Пушкина, который висел на стене. Мать отвечает: Это наш поэт — Пушкин. Переводчик им перевёл, и всё, они ушли.
Наступила весна, апрель. Вспоминаю такой случай:
Был у нас парень по фамилии Ваканцев. Имя не помню. Он был не мой ровесник, постарше, лет 16. Он такой шустрый был парень и драчливый.
Смотрим, народ собирается, спрашиваем: что такое? Да, — говорят — вешать будут Ваканцева. Как так: вешать? Не понимаем ничего! Смотрим: действительно, ведут его. Два немца. И сзади ещё немцы идут. Смеются. На шее у него табличка «За воровство». Руки связаны, немцы с оружием, с карабинами; правда, с автоматами никого не видел. Наверное, все автоматы на передовой были… Собрали народ и повесили его. Я не смотрел, когда вешали. Потом, когда проходили, видели, как он повешенный был. Слух прошёл, что якобы он залез в школу — там склад был немецкий — и украл несколько пар сапог.
А в армию я попал, когда Дружную Горку освободили, в январе 1944 года.
Пришёл кто-то высокопоставленный — офицер, кажется полковник. И спросил: кто хочет в армию? Ну, мы, конечно, все вышли, — шаг вперёд — но он сказал: только до 26-го года. 27-й год может не идти. А я 27-го года. Но сказал, что 26-го, и что у меня нет документов. Мы попали в 280-ю стрелковую дивизию, 1033-й полк, был зачислен рядовым. Нам сразу, не давая формы, выдали оружие. Мне выдали карабин, из которого я не умел стрелять. Сержант мне сказал: ничего, привыкнешь. Один раз попробуешь и привыкнешь. Здесь всё понятно: открыл, туда патрон, закрыл, и можно стрелять. Ну, мы так и поступали. И нас сразу отправили на охрану участка по реке Мульде (река в Германии, протекает по земле Саксония и Саксония-Анхальт, приток Эльбы. — Прим. ред .). На этом участке немцы переправлялись к нам и бежали от нас.
Мы несли караул и ночью и днём, не пропускали ни туда, ни обратно. Или обыскивали и отводили в комендатуру. Там мы простояли дня два. Потом нас отправили в наш 1033-й полк, он вёл бои левее города Биттерфельда. Там ещё немцы сопротивлялись. Здесь я принял участие в своих первых боях 15 и 16 марта. Даже без формы. Форму нам обещали привезти со дня на день. Да мы ещё и присягу не приняли.
Немцы уже были близки к капитуляции, но дрались они до конца.
7 мая я принял притягу. Нам выдали форму. Я был настоящим красноармейцем. Но в форме в боях мне участвовать уже не довелось. Нам недолго пришлось повоевать, и всё же во взводе были погибшие. Из 18 человек трое погибли. После победы мы остались на рубеже реки Мульде.
Несли службу по вылавливанию эсэсовцев. Шли прочёски леса. Леса там ухоженные, не густые. Запомнился случай: когда наш взвод шёл через лес этот, просматриваемый. Мы увидели немецкую танкетку. И около танкетки были обнаружены двое в гражданской форме. Мы их сдали в комендатуру. Это оказались эсэсовцы. У них было оружие, но отстреливаться они не стали. Потому что поняли, что это смерть. Нам объявили благодарность.
Вот такая у меня история, а через два дня после присяги закончилась война.
АС-Медиа
На фото из открытых источников: Река Мульде в мирное время
